— Давай, младший братец, услужим тебе. Может, два полтинника да две денежки привезём. А он наотрез:

— Нет, не хочу я больше срамить вас своей лапотной работой.

— Да что ты, братец! Да мы для тебя хоть в огонь, хоть в воду! На всё согласны. Ты у нас меньшой. А младший своё:

— Зарок я дал самоходные лапти сплести.

— Какие такие самоходные? Ты что?

— А такие, которые вперёд денег сами идут. Тут братья давай уговаривать младшего. А он ни в какую:

— Ни одного лаптя из бани не выпущу, пока сам не пойдет! Те — к отцу:

— Тятенька, цыкни ты на него! Гляди, какие он слова говорит! А отец-то давно понял, что за доски пилятся, какие горшки лепятся.

— Нет уж, сыны, вас я не принуждал и меньшого неволить не буду. Охота ему самоходные лапти сплести — пусть плетёт. Те опять:

— Да разве лапоть может сам пойти? Ты, тятя, что? А отец им:

— Сами же сказывали, что нужны не простые лапти, а самоходные. Значит, такие лапти есть. Делать нечего, поехали братья на базар с кривыми горшками да с косыми досками. По дешёвке, совсем задарма доски да горшки продали. Гроши да копейки выторговали. Тут-то подошёл к ним старичок-дуговичок да и сказал:

— Вы бы, братцы, лучше лапотки привезли. Молчком бы продали. Как только это сказал старичок, народ-то и признал братьев. И ну расспрашивать, почему лаптей нет да из какой они деревни. Братья то да сё, отнекиваются, дорогу к меньшому брату не сказывают, околесицу плетут:

— Лыко нынче плохое… Убыточно стало лапти плести. Народ видит, что братья чистую воду мутят, — давай допрос чинить. А на базаре бабёночка случилась, которая всех трёх братьев знала. Она-то и рассказала всё как есть. Тут народ зашумел. Которые подвыпивши, руками стали размахивать и калёными словами бросаться. Братья еле ноги унесли. Приехали домой, хотели было отцу наплести семь вёрст до небес и всё лесом, как слышат — весь базар к старой бане подъехал. Что такое? Глянули, а старые люди шапки ломают, почтенные мужики спины гнут, младшенького брата уговаривают лаптями оделить, Иваном Терентьевичем величают:

— Ну, скажи ты на милость, Иван Терентьевич, как народу без лаптей жить? Продай по паре на рыло! А младшенький, хоть и оробел немного, но своё гнёт:

— Я зарок дал самоходные лапти сплести, а до поры из бани не выходить. Тут старичок-дуговичок выходит и говорит:

— Твои лапти, Ванёк, давно самоходными стали. Сами идут. И на базар их возить не надо.

— Тогда другое дело, — сказал мастер. Сказал и стал из старой бани лапти выкидывать.

— Берите, кому какие по ноге. Продаю по совестливой цене. Кто сколько даст — такая и цена лаптям… Тятенька, получай деньги. У меня ещё одна пара не доплетена. Солнце-то уже садится. Урок кончить надо. Народ было принялся лапти хватать, только старичок-дуговичок не дал — сам лаптями стал каждого оделять. Кто пять пар просит — он две даёт, кто две — он одну.

— Один мастер весь мир не обует! Каждому охота в такой парочке покрасоваться! Разделил дуговичок все лапти. Народ полну котомку денег навалил — не подымешь. Братья стоят ни живы ни мертвы, отцу глядеть в глаза боятся. Тогда старичок-дуговичок и говорит среднему брату:

— Не одни, видно, дуги самоходные гнутся. И лапти такими плетутся, и доски такими пилятся, и горшки лепятся. Крепко с того дня задумались братья. Задумались и за дело принялись. Много ль, мало ль дней прошло, только стал пилить старший брат самоходные доски, а средний — самоходные горшки обжигать. Из-под пилы доски рвут. Горшкам после обжига остыть не дают. Ну, а про лапти уж и говорить нечего. В чести братья зажили. Звонко у них дело пошло, самоходно. А как оно у вас идёт — вам лучше знать. А я чего не знаю, того не знаю.